Лермонтов "Тамбовская казначейша" - краткое содержание
Страница: [ 1 ] 2 3
Это при царе Алексее Михаиловиче в степные сии края ссылали бродяг да фальшивомонетчиков, а как погубернаторствовал на опальной Тамбовщине Гаврила Державин, в ту пору полуопальный, приосанился Тамбов, на многих картах имперских кружком отметился и мостовыми обзавелся. Полвека минуло, а не окривели три главные улицы, певцом Фелицы спрямленные, и будочники, как и при нем, в будках торчат, и трактиры, с нумерами, благоденствуют: один <Московский>, а другой - <Берлин>. Одна беда - скука: невесты в избытке, в женихах - недостача. А ежели кого и просватают, как раскрасавицу Авдотью Николавну - за господина Бобковского, казначея, - так разве ж везение это? Лыс благоверный, стар да угрюм, и тот еще черт: картежник - и преудачлив. Играет - и по-крупному - в собственном доме, колоды, по слухам, крапленые, со всех уездов понтеры к Бобковским слетаются, иные - на хозяйку заглядываются: <прелакомый кусок>! Флирту <вприглядку> казначей не препятствует, за женой - в оба следит, ревнив, да сам же её и учит, <как бросить вздох иль томный взгляд>; чем крепче, дескать, <влюбчивый понтер> втюрится, тем скорее проиграется. Скуп между тем несносно! С юных лет при казне состоит, а жену <довольно просто> содержит: ни чепцов тебе из Москвы, ни шляпок из Петербурга. Но казначейша, душенька, и в самостроке тамбовском чудо как хороша, и на судьбу, похоже, не ропщет: ступает плавно, держится гордо и смотрит спокойно. Даже известие чрезвычайное, весь <круг дворянский> всполошившее - <полк-де, уланский, в Тамбове зимовать будет>, - сердечного покоя <красавицы в осьмнадцать лет> не нарушает. Даже и вступление в славный городок жданно-желанных улан не подымет ленивицу с жарких перин.
На весь Тамбов полковая музыка гремит, кони вороные ржут, девы губернские к пыльным окнам прилипли, а у Авдотьи Николаевы - <час лучший утреннего сна>. Кузина мадам Бобковской, тоже, заметим, замужняя, - от страсти нездешней к красавцу улану горит-пылает; чуть свет прилетела, сорокой трещит: и конь у него что картинка!.. Жаль, что всего лишь корнет: Казначейша сестрицыной тайне тихо сочувствует, очей незабудковых от вечной канвы не подымая:
Однако ж и Дунечка - не Диана, крепилась-крепилась, не устояла. Муж, как почаевничали, - в присутствие, а жена с рукодельем - к окошку, да как раз к тому самому, что на трактир <Московский> выходит. Глядит - и - о, Господи! - <окно в окно> с её опочивальней - улан, мужчина и без: Нет-нет, улан, то бишь штаб-ротмистр Гарин, вполне одет. И даже приодет: архалук персидский, ермолка цвета спелой вишни <с каймой и кистью золотой>, и чубук особенный - узорный, бисерный. Хоть живописцу позируй. Но - увы! У тамбовчанок, а тем паче хорошеньких, свои, тамбовские, о приличиях понятия. Мужчина в нумерах - и без мундира?! Какой позор и срам! Окошко - стук! - захлопывается, занавесочка опускается.
Впрочем, улан доволен: начало есть! Мужчина он холостой, вольный, свет повидавший, не волокита, но и не промах, в женских душах не хуже, чем в лошадях, разбирается. И прав оказывается: дня через два бело-розовая казначейша опять появляется в окне, на этот раз <в заботливом наряде>.
Страница: [ 1 ] 2 3
|
|
